суббота, 4 октября 2014 г.

подборка август-сентябрь 2014



Таня-один и Таня-два

В десять часов звонят и зовут на танцы.
Я продолжаю тщательно притворятся,
будто бы вовсе нет никаких дистанций
между Землёю и орбитальной станци-
ей, на которой едва едва
живы Татьяна-раз и Татьяна-два.

Таня-один всесильная, если вкратце.
День ото дня вживляет в себя пластмассу,
учится не бояться и не сдаваться.
Таня стояла голая перед классом,
а за спиной, как космос, была черна
грифельная доска. Это я – она.

В космосе нету дна, нет конца и края.
День ото дня на станции всё ветшает.
Таня-один сражается. Т–вторая
смотрит, как Т-один себя убивает,
день ото дня всё злее, едва живая.
Таня-вторая думает: "Хорошо
было бы, если б в космосе снег пошёл".

День, когда я здесь надвое раскололась:
Дом мой тогда поднялся в открытый космос,
и из окна Земля была – детский глобус,
белая кромка глобуса – Южный полюс.
День, когда я услышала эту новость:
"Таня, ты на поверхности не нужна".
Таня-вторая плакала. Я – она.

И на Земле, наверное, кто-то плакал.
Таня-вторая молча готовит шаттл.
Жизнь на орбите тоже имеет плату,
здесь темнота, космическая клоака.
Таня-один себя покрывает лаком,
пластиковой рукою берёт тетрадь.

Т-два на Земле отправляется танцевать.


* * *

Это просто такие дни,
это значит, не повезло.
Вязкий мох и сухие пни,
а над полем парит тепло,

а на небе горят дворцы,
разлетаются витражи.
И уходят мои отцы
в бесконечное поле ржи.

По ночам сквозь моё окно
смотрит в комнату лютый зверь.
Я не верю себе давно,
значит, ты в меня просто верь.


* * *

За окном идут работы,
крошится асфальт.
Пахнет в воздухе азотом,
Отчего-то жаль:

льётся память по аорте,
как был светел день.
Как легко сломался кто-то,
обратившись в тень.

А ещё недавно кто-то
очень был силён.
как ушли его заботы
обратившись в сон.


чёрная курица

В среду к обеду предал нас, да, Алешенька?
Значит, теперь не жди ничего хорошего.

Вышел на птичий двор, поиграл в спасителя,
и заложил по полной подземных жителей.

Я, обернувшись чёрною адской курицей,
каждое полнолунье брожу по улицам.

Нет мне тоски-печали, нет страха-грусти.
Кто меня повстречает – тот дух испустит.

И не ищи спасенья у мамы с папой,
цокают где-то в комнате курьи лапы,

в зеркале в ванной круглые глазки лупают.
Курица птица чёрная, птица глупая.

Бабушка, та, с которой ты смотришь мультики,
будет сажать тебе на могиле лютики.


мать тьма

I

Говорят, к малым детям ночью идёт в дома
прародительница всего, то есть – матерь тьма.

Как склоняется над кроватями у детей,
так тогда эти дети сами уходят к ней.

И когда много лет назад я была мала
и ложилась в постель, то матерь меня ждала.

Я её не звала, и я не пошла за ней.
Мать шептала мне: "Берегись, берегись людей".

II

Не десяток прошёл, а пара десятков лет.
В каждом тёмном пятне я видела слабый свет,

по кирпичику заложила огромный дом.
Приводила гостей, и гости остались в нём.

И однажды – я точно помню – была гроза,
эти гости на ужин съели мои глаза.

Я когда на плите готовили мой язык,
я взялась за письмо, за кипы тетрадей, книг –

для того, чтобы рассказать, мне не нужен звук.
И тогда они раздробили мне пальцы рук.

Это ты, это плоть и кровь твоя, вот твой дом.
Мы же гости в нём, вот мы сердце твоё сожрём.

III

Я звала её: "Приходи ко мне на порог",
приходила, стояла ночью у самых ног

и культяпки мои держала в своих руках.
Защити меня, забери эту боль, мой страх.

Мой горячечный лоб ласкала её ладонь.
Утоли меня, матерь, боль мою урезонь.

И ни слова упрёка не было, только тьма
что гостей моих засосала, свела с ума.

Прародительница начал, матерь тьма, я в ней.
Не оставь же нас, защити нас, твоих детей.


перекрестки

 I

Ты запиши себе в тетрадь:
любая женщина есть мать.
Но только что и как рожать,
когда узор от трещин? –

Бывает, что ломают нас.
Свинья не съела, бог не спас.
Я говорю с тобой сейчас
от имени всех женщин

которых продали за грош.
Они предательство и ложь
глотают, и идут под дождь,
и мажут лица пеплом.

Сглотнув давление в груди,
они сбиваются с пути,
они идут искать Самди
и молят папу Легбу.

Мне не осталось ничего
И имя мне – Мари Лаво,
всё у меня внутри мертво,
я – куколка вуденыш.

Как ведьма скачет на метле,
лежать тебе в сырой земле,
а сверху двадцать тысяч лье
и не позвать на помощь.

 II

Я иду на перекрёсток,
перекресток трех погостов,
перекресток-узел судеб.
Подо мной земля

Та, что слышит, та что помнит,
как тряслись рысцою кони,
как её месили люди
в поисках рубля.

Босиком стою и помню,
как по мне скакали кони,
как меня вспахали люди,
выкопали ров.

Мать земля моя, землица,
хочешь мною подкормиться?
Я стою и лью водицу:
слёзы, пот и кровь –

так, сдуревшие от боли,
уходили девки в поле.
Я – не Таня, нет мне бога,
мох, кора и мёд.

В той земле я скоро, милый,
вырою тебе могилу.
С холодами к ней дорогу
снегом заметет. 


* * *

Посмотри, какая лажа: бес попутал грифель с сажей.
Как то неудобно даже и вокруг одна зола.
А в золе скребутся кошки. Нарисуй мне ручки ножки,
посади меня в лукошко – украшение стола.

В духе Хармса, в стиле Швейка поработай белошвейкой.
Грош цена мне, три копейки, я тебя не сберегла.
Перешей мне руки-плети. Территорию пометил
серый пепельный котейка, лупоглазый идиот.

Захвати ножи и ложки. Отвези на неотложке
до фуршета, до банкета, не давай обратный ход.
Посади меня на блюдо, я гвоздём программы буду.
Мне не надо это лето а тебя пропустят к ним.

Сплюнь, я сплю и снов не вижу. В голове такая жижа,
в голове сплошная каша, в каше сахар-инсулин.
Я, наверно, очень злая. Я всё время забываю:
я же тоже чья-то дочка, ты же тоже чей-то сын. 

подборка 2016

* * * а потом растешь, а потом молчишь, входишь-говоришь, но без языка. и в груди растет вот такая тишь, иловое дно рыжая река....